Ремейк Нового года - Страница 61

К оглавлению

61

«Де Ниро» оборачивается и кричит первому кожаному:

– Брось его!

Тот упрямо мотает головой.

– Брось, он не жилец!

Первый кожаный, упорно сжав губы, все-таки тяжело спускает своего брата – братка по ступенькам и волочет к машине.

Тогда «Де Ниро» оборачивается и стреляет раненому прямо в голову. Удар пули отбрасывает его на тротуар.

Первый кожаный ошеломленно кричит:

– Что ты делаешь?!

– Едем, едем, едем! – в азарте кричит ему «Де Ниро» и скрывается вместе с чемоданчиком внутри машины.

Первый кожаный словно нехотя, бросив прощальный взгляд на лежащее на тротуаре тело, усаживается в автомобиль.

И в этот момент издалека начинают доноситься сирены милицейских автомобилей: вау-вау-вау!

30 декабря. 8.05.
Москва, проезд Шокальского.
(Спустя 20 часов 45 минут после события)

Лия сидела на моей кухне – поникшая, вся съежившаяся, вжавшаяся в спинку стула.

– Да, круто ты попала, – резюмировал я.

Она вся ощетинилась:

– А ты? Ты не попал?

– И я – тоже, – не стал спорить я.

Лия вдруг расплакалась. Она рыдала как девчонка, навзрыд, всхлипывая. Я подошел к ней и обнял за плечи. Она уткнулась носом в мой живот. Я успокаивающе похлопывал ее по плечу.

Наконец она отплакалась. Я дал ей носовой платок.

– Вася, – пробормотала она. – Васенька! Что мне делать?!

– Для начала ты можешь пожить у меня, – радушно предложил я.

– Для начала?! – зло выкрикнула она. – Это сколько? День? Два? Неделю?

– Сколько надо, столько живи. Хоть всю жизнь.

– Да? – язвительно проговорила Лия. – Просидеть всю жизнь здесь, у тебя дома? И каждый раз вздрагивать от звонков в дверь? Спасибо, конечно…

– Можно сбежать, – предложил я.

– Куда?!

– За границу.

– Как? Меня пограничники тормознут.

– А почему бы не сделать тебе новый паспорт? На чужое имя?

Ее лицо вспыхнуло надеждой.

– А ты сможешь?

– Не знаю, – пожал я плечами, – но попробую. В Москве сейчас все можно. Были б деньги.

– Деньги будут, – серьезно кивнула она.

– Я думаю, тут нужны большие деньги.

– Это все равно. Я заплачу.

– Тогда я узнаю, что можно сделать. Прямо сегодня.

– О, Вася! Я тебе буду так благодарна! Иди ко мне.

– Мне пора на работу.

– Ничего, опоздаешь на полчасика, – промурлыкала Лия и притянула меня к себе.

Москва, Сретенка.
30 декабря, 15.00.
(26 часов после события)

С утра я закрылся в своем кабинете и стал названивать по всем возможным номерам, выстраивая цепочки к делателям фальшивых загранпаспортов. Не знаю, сколько я в точности обзвонил человек – двадцать, тридцать или сорок, – но ближе к обеду меня вывели на некоего Степаныча. Мне сказали, что он – может. Я позвонил ему и по недомолвкам в трубке понял, что Степаныч действительно сможет (если, конечно, не кинет). Мы договорились встретиться с ним в полчетвертого в «Макдоналдсе», в торговом центре у метро «Сухаревская».

Все утро я боролся с желанием позвонить домой – поговорить с Лией. Нет, не для того, чтобы проверить: не сбежала ли она. Просто хотелось услышать ее голос. И вот теперь у меня появился повод. Я позвонил условным сигналом: выждал четыре гудка и нажал «отбой», а потом набрал номер снова.

– Да-а? – пропел в трубке ее голос, и на сердце у меня потеплело.

– Что делаешь? – глупо спросил я.

– Смотрю «ящик». Бразильский сериал.

– Тебе срочно надо сфотографироваться на загранпаспорт.

– Да-а?! Вот здорово!

– В верхнем ящике на кухне есть запасные ключи от квартиры. Сходи к метро и снимись в автомате. Только на маршрутку не садись, иди пешком.

– Йес, сэр! – В ее голосе слышалось ликование.

Я двинулся на встречу со Степанычем.

Москва, Сухаревка.
30 декабря, 15.30.
(26 часов 30 минут после события)

Степаныч оказался огромным седым мужиком, супертяжеловесом. Биг-мак в его руке казался круассанчиком. Как он, интересно, со столь приметной внешностью занимается тайным бизнесом?

– Когда тебе нужна ксива? – спросил он, с упоением перемалывая канадский бутерброд.

– Чем скорей, тем лучше.

– За срочность – наценка.

– Сколько?

Он не ответил, разворачивая своими пальцами-сардельками новый гамбургер.

– Виза тоже нужна? – промычал он, откусывая огромный кусок сандвича.

– Да. Лучше – «шенген».

– Все вместе – десять зеленых кусков. Аванс – пятьдесят процентов, остальное – при получении.

– А документы надежные?

– Тебе, сынок, – усмехнулся он, – придется поверить мне на слово.

Москва, Воробьевы горы.
22 декабря, 01.00.
(За семь с половиной суток до события)

Москва осталась где-то далеко внизу, у подножия Воробьевых гор. Там, в городе, все было как обычно: темноту ночи прорезают скучные фонари, мигают бесполезные витрины, а трепетные снежинки мгновенно превращаются в унылую хлябь. А здесь, наверху, особый мир – присыпанный свежим, сладким на вкус снегом. Мир оголтелый, жестокий, безбашенный. И дьявольски привлекательный.

Тот самый немолодой человек, похожий на Де Ниро, знал здесь немногих. Но чувствовал себя лучше, чем дома.

…Сегодня на площадке на Воробьевых горах собрались стрит-рэйсеры. Юноши щеголяли на оттюнингованных «восьмерках» и «девятках». Господа приезжали на дорогих, почти что гоночных «Субару» и «бэхах». Встречались и дамочки, в основном – дочки столичных богатеев. Девочкам нравилось заявляться сюда на новеньких, только что подаренных автомобильчиках. Вариться в котле, полном настоящих мужчин. Они даже готовы были подставлять бока своих лакированных машинок под хищные бамперы мощных гоночных тачек.

61