Ремейк Нового года - Страница 30

– Я просто интересуюсь, может ли кто-нибудь подтвердить твои слова, – пожала плечами Садовникова.

– Никто не может. И алиби у меня нет. Я, как и ты, оказалась там в самое неподходящее время. Администратор тоже против меня может свидетельствовать. Она ведь видела, как я заглянула в салон. Мы даже поздоровались, она сказала, чтоб я заходила, а я ответила, что лучше на улице подожду. Поэтому согласна с тобой, все очень подозрительно. В холле ведь в тот момент вообще никого не было. Ты ушла на маникюр, администратор пила кофе на кухне. Я вполне могла бы снова войти в салон и прикончить Полину. – Айрапетян вновь тяжело вздохнула и добавила: – По крайней мере, меня в этом подозревают.

– Откуда ты знаешь?

– А чего тут знать? – пожала плечами та. – Я в тот вечер еще долго по Москве бродила. У меня, знаешь, как странно? Вроде и не люблю этот ваш город, а когда на душе плохо, суета, огни, блеск вроде и успокаивают… В общем, вернулась на свои выселки на последней маршрутке, в половине первого. А прямо перед домом – милицейская машина стоит. К счастью, я ее издалека увидела, и темно было, меня не заметили… Ну, тогда я на попутку – и обратно. В Москву.

Таня взглянула на часы. Ну да, Анаит как раз должно было хватить времени. Добраться из своего загорода на частнике до ее квартиры. Она перевела взгляд на девушку. Поправила:

– Однако, прошу заметить, ты сейчас приехала не просто в Москву, не куда-то, а именно ко мне. Могу я узнать – с какой стати?

Получилось жестко, но Татьяна действительно не понимала. Да, она действительно всегда сочувствовала печальной, запуганной Анаит Айрапетян. Но не до такой же степени, чтобы принимать ту глубокой ночью у себя дома. И уж тем более Таня не готова была скрывать ее от милиции.

А Анаит еще и усугубила. Пробормотала:

– Ну, я, знаешь, как думала? Вроде, нас обеих в убийстве обвиняют. В том, чего мы не совершали. Получается, мы подруги по несчастью.

Таня молчала. Лично ей подобная подруга была абсолютно не нужна.

Анаит закончила свою мысль:

– Ведь у вас, в Москве, все связи решают. Я здесь вообще никто, а у тебя, ты однажды сама сказала, отчим – большой человек. Полковник ФСБ.

Садовникова мысленно обругала себя самыми последними словами. Ну что же у нее за характер такой! Совсем язык за зубами держать не может! Нашла перед кем хвастаться! Перед маникюршей! Вот и получай теперь.

– Ты, Анаит, забываешь одну вещь, – задумчиво произнесла Татьяна. – Это ведь мой отчим, и помогать он будет – мне. А ты-то здесь каким боком?

Совсем грубо вышло, но с этими провинциалами, похоже, иначе нельзя.

Ожидала в ответ слез или, по меньшей мере, мольбы, однако Анаит осталась спокойной, на удивление. Пожала плечами и с достоинством произнесла:

– А я и не прошу, чтобы мне помогали. Просто у меня информация есть по убийству… Как вы, москвичи, говорите, абсолютный эксклюзив. И, чтобы ею распорядиться, нужен ум. И осторожность. И возможности немалые. Вот я и вспомнила про твоего отчима. А заодно, решила, и тебе помогу…

– И сколько ты хочешь за свою информацию? – подняла бровь Татьяна.

– Ты не поняла, – покачала головой Анаит и отчего-то взглянула на Садовникову с сожалением. – Я вовсе не собираюсь эту информацию продавать. Я просто хотела отдать ее в руки… серьезным и доброжелательным людям. Доброжелательным, в том числе, по отношению ко мне.

– Интересный ты человек, Анаит! – попыталась разрядить обстановку Садовникова.

– И чем же? – улыбнулась в ответ Айрапетян.

– Ну, хотя бы тем, что маникюрши так не говорят.

– А я по основной профессии не маникюрша, а филолог, – напомнила девушка. – У меня образование высшее. – И быстро сориентировалась: – Поэтому… Насчет моей информации… Если она поможет, ты меня, вместо платы, в свое агентство возьмешь. Хотя бы волонтером, без зарплаты.

На бесплатное волонтерство в наше меркантильное время желающих почти нет, поэтому Татьяна с легкостью пообещала:

– Договорились. Ну, выкладывай свой эксклюзив.

– Сейчас.

Анаит вышла в коридор, где оставила сумочку. Внесла ее в кухню. Расстегнула молнию – и триумфально выложила на стол целлофановый пакет. В нем лежало что-то грязно-бурое. Таня потянулась открыть.

– Нет-нет, ни в коем случае! – остановила ее Анаит.

Танина рука замерла. А Анаит попросила:

– Слушай, а можно еще коньячку?

«Да ты вполне освоилась в моей квартире!» – досадливо подумала Садовникова. Однако коньяку налила.

* * *

На самом деле, пока Анаит ждала на улице Полину, случилось еще кое-что.

Салон красоты располагался совсем рядом с метро «Третьяковская», во дворе дома, в выведенной из жилого фонда квартире с отдельным входом. Место, конечно, модное, почти рядом с Кремлем, однако домишко весь облупленный. А лавочка, на которой коротала время Анаит, и вовсе дико неудобная, колченогая. Анаит честно пыталась искать вакансии в «Работе и зарплате», но сидеть было жестко, сразу же затекла спина, да и все-таки зима на улице, прохладно. Поэтому она то и дело вставала размяться, прогуливалась по двору.

Девушка как раз отошла метров на десять от входа, когда услышала: дверь салона хлопнула. Анаит обернулась на звук: неужели Полина? Однако то была совершенно незнакомая женщина. И из салона она не выходила, а, наоборот, входила внутрь. Причем появилась не с улицы, откуда все, а из глубины двора. «Клиентка, наверно, – мелькнуло у Анаит. – Поставила машину где-то во дворах, оттуда и идет. В Москве ведь с парковкой проблемы…»

Анаит обрадовалась. Хотя и понимала, что встреча с Полиной неизбежна, но интуитивно хотела ее оттянуть. Проводила незнакомку глазами и вновь уткнулась в журнал вакансий. Но просидела над ним от силы десять минут, когда дверь салона вновь хлопнула. Вот интересно, отметила Анаит: та же высокая худая женщина. Но когда это клиентки заходили в салон всего лишь на несколько минут? И почему у незнакомки такое перевернутое лицо и губы трясутся?.. И по двору женщина кинулась чуть не бегом.